Персонажи: Такасуги Шинске, Саката Гинтоки, остальные фоном
Рейтинг: G
Жанры: Ангст, сонгфик
Размер: Мини, 3 059 слов
Статус: закончен
Описание: несколько закадровых зарисовок, перемежающихся со сценами, показанными в каноне (взгляд со стороны персонажей).
Примечания автора: используются некоторые не часто употребимые японские слова - в этой связи помечены звездочкой, значение в конце текста.
В сцене с казнью Шоё по фанфику Кацура не присутствовал.
Годы проставлены для понимания хронометража фрагментов фанфика
Читать
ХХ15 г.
Куда плывет этот корабль? Знаю, что вперед. Итоговой точки больше не существует: остались лишь бесконечные скитания в бессмысленных попытках стереть, заглушить и отбросить лишние чувства и воспоминания, тянущие вниз.
За окном иллюминатора холодная темнота, периодически разбавляемая сияющими вдали звездами и планетами. По другую сторону много людей, но все они такие же далекие, как звезды за стеклом. От этого ощущение пустоты еще больше расползается рваной раной внутри, поглощает то немногое, что осталось и напоследок отдается острой болью в груди. Отчего-то даже дышать становится холодно.
Из водоворота путающихся мыслей высвобождают вспышки за стеклом: вдалеке разлетается под обстрелом на крошечные обломки очередной корабль и тонет в прожорливой темной бездне космоса.
На секунду вместо взрывов видится огонь сожженной Нараку школы. Трое маленьких друзей, объединенные сначала благородной целью, а позже – чем-то куда большим, отправляются бок о бок в свою новую жизнь. Нет, не оборачиваться.
Кихейтай движется только вперед.
ХХ16 г.
Первый офицер Мимаваригуми сегодня вечером одет не по форме. Это было бы слишком элитно для подобного места, по мнению Сасаки Исабуро. Маленькая космическая шлюпка спешно швартуется к размеренно плывущему вдаль кораблю. 10 секунд до открытия шлюза, готовность. Капитан Белой полиции ожидает с непроницаемым лицом: терять нечего. Бояться нечего. Вперед, по течению, изредка пытаясь повлиять на поток, который все равно будет плыть туда, куда ему нужно.
Исабуро встречает высокий мужчина в солнцезащитных очках: он выглядит довольно приветливо, относительно мелькающих по пути к капитану судна солдат. В их лицах читается недовольство и настороженность. Пройдя, казалось бы, целую вечность, Сасаки закрывает за собой сёдзи* каюты и проходит внутрь.
- И какая же столь не терпящая отлагательств беседа привела тебя ко мне в этот поздний час? – лидер Кихейтая лениво прикурил кисеру*, смотря на вошедшего гостя в отражение застекленного «окна». Такасуги сидел на подоконнике в небрежно накинутом на спальную юкату темном кимоно, украшенным темно-красными хризантемами, и с какими-то слишком длинными рукавами. Исабуро на секунду задумался, что ему кажется более странным: хризантемы – символ императорского дома на одежде самого опасного политического террориста, или же его нарочитая незаинтересованность ценным информатором, которую он всем своим видом выказывал.
- В верхах фракции Хитоцубаши началось движение. – Исабуро присел за столик. – Завтра несколько офицеров предпримут попытку убить сёгуна, во время его визита в соседнюю с Эдо префектуру.
- Может сакэ? – Такасуги выглядел скучающим. Сасаки начинало раздражать текущее положение вещей, но собеседнику знать об этом не полагалось.
- Откажусь. Не употребляю на работе.
- Ты не на работе. Я надеюсь, ты уже позаботился о том, чтобы эти офицеры оставили свои планы о нападении? Ты ведь умный человек и должен понимать, что лишнее внимание к фракции может вызвать осложнения на текущем этапе. Конечно же ты не пришел ко мне с тем, чтобы предложить присоединиться к этому нападению?
- Я не думаю, что это плохая идея.
- Ты не думаешь. Это верно, - Шинске переменился в лице, теперь на нем читалось недовольство.
Лидер Кихейтай спрыгнул с подоконника – Исабуро было решил, что от него решили избавится, как от ненужного инструмента, но с облегчением отметил, что катаны при Такасуги не было. Шинске лениво поставил на стол пару чашек и разлил по ним теплый напиток, присаживаясь на татами возле стола.
- Похоже, между нами возникло недопонимание, - наконец заговорил брюнет. – Ты сказал при первой нашей встрече, что желаешь увидеть мир, который я построю. Но все твои мысли и действия сводятся к скорейшей замене одного бесполезного сёгуна на другого. Не объяснишь ли, в чем смысл всех этих телодвижений, если изменится лишь оболочка, не приникая в сущность этой гнилой системы?
- Я полагал, что цель в том, чтобы сменить правителя на лояльного к нам. Тогда на политику в этой стране возможно будет иметь влияние.
- Это логика Тендошу. Такая же была и у Садасада – о последнем я давно не слышал. А ты?
- Перестань играть в свои игры со мной. Нам обоим прекрасно известно, что стало с лордом Садасада и кто к этому причастен. Если я утрачиваю интерес, я просто выхожу из игры, вместе со своей лояльностью.
- Ооо, я ждал, когда же ты начнешь выставлять ультиматумы. Все предельно просто: нам не нужна голова сёгуна. Суть переворота в том, чтобы показать свою силу: народу, людям нынешнего сёгуна, императорскому дому, наводнившим страну Аманто. Им – в первую очередь. Публичный отказ сёгуна от власти в пользу нашего мальчишки – в этом цель. Изменится восприятие, и это даст толчок для изменения системы изнутри. Полная замена Бакуфу, избавление от подобных Садасада людишек. Сразу после – столкновение с Аманто, избавление от Тендошу как контролирующей страну и власть силы. Как следствие – Аманто перестанут диктовать стране самураев свои условия и уберутся обратно на свои планеты.
- При всем этом, у тебя есть какой-то свои интерес в происходящем, верно?
- Да, есть кое-что еще. Но на наше сотрудничество и общую линию действий это никак не влияет.
- Другими словами…
- Другими словами, тебя это не касается.
ХХ07 г.
«Дождь в лицо и ветер в спину
На весах судьба моя
Рвут меня на половины
Ад и Рай. И между ними я»
На весах судьба моя
Рвут меня на половины
Ад и Рай. И между ними я»
В этот день все казалось слишком странным. Слишком пограничное состояние, слишком валящиеся из рук предметы, слишком свинцовое небо, слишком холодный воздух.
При этом, с другой стороны, не было ничего необычного. Отряды на позициях, аманто ни больше, ни меньше, сражение не приобретает неожиданных поворотов.
На секунду Гинтоки показалось, что он увидел знакомое лицо среди пробирающейся к утесу армии Воронов. Или все же…
Мгновения хватило – все сомнения развеялись. Среди незнакомых силуэтов со связанными за спиной руками шел Шоё: это было так, как бы Гинтоки ни старался убедить себя в обратном, что это сон, что сейчас он откроет глаза, и троица учеников снова будет вести свою собственную войну и жить надеждой о спасении дорогого учителя.
Мир перевернулся. Еще пара мгновений и Белый Демон уже летит к утесу. Неожиданно сердце обрело новую надежду, появилась уверенность в успехе – наверняка, это именно тот шанс, который он так ждал от судьбы.
Ночами напролет Гинтоки представлял момент, когда отряды подойдут к тюрьме, взломают ворота, выхватят у смотрителя ключи от всех замков. Шоё будет гордо сидеть в своей камере, не оборачиваясь на недостойных его внимания тюремщиков, когда щелкнет засов. «Поднимайся учитель, мы пришли за тобой!» - скажет Саката, и тогда Шоё наконец обернется и с улыбкой мягко скажет: «Спасибо» своим выросшим спасителям.
Но теперь все казалось проще, ближе. Всего несколько жалких воронов отделяют его от освобождения учителя. Гинтоки больше не маленький мальчик, который может лишь смотреть вслед удаляющимся фигурам и шептать вслед: «Обещаю», теперь он Белый Демон, для которого не существуют непобедимых врагов. Совсем скоро он вернет Шоё, солнце будет рядом навсегда.
Удар, за ним еще один, и еще. Лидер Тендошу о чем-то беседует с Шоё, но Гинтоки это не волнует. Скоро поганец закроет свой рот навсегда. Еще несколько Нараку тащат кого-то связанного за собой на утес. «Остановись, Широяша», - слышит Гинтоки как из-под воды голос одного из Воронов, узнавая в ведомом силуэте Такасуги. Кровь прилила к голове, во рту появился металлический привкус.
«Давай проверим: выберут ли твои ученики путь, в котором они сдохнут с тобой, как псы, или же путь, в котором они выберут жизнь, даже если это будет означать убить тебя, своего учителя, собственными руками? – лидер Тендошу растягивал каждое слово, наслаждаясь своей шарадой. Он развернулся к Гинтоки и добавил, - Твой учитель или же твой друг. Выбирай.»
Мир перевернулся во второй раз. В ушах звенит, где-то вдалеке, из-под той же «толщи воды» слышатся крики Такасуги. Гинтоки на ватных ногах медленно – как ему кажется - приближается к сидящему спиной Шоё и заносит меч.
Небо слишком тяжелое, слишком серое. Каждый вдох раздирает грудь изнутри. Перед глазами проносятся сцены взлома тюремных ворот, поворота ключа в замке камеры учителя, но слишком нечетко, быстро, темно и как-то чересчур насмешливо.
Шоё оборачивается и с улыбкой мягко говорит: «Спасибо». Гинтоки улыбается ему на прощание – эта улыбка полна теплоты и горечи в равном количестве.
Взмах катаны. Крик. Мир снова перевернулся и окрасился в красный.
«You taught me the courage of stars before you left.
Перед тем, как уйти, ты научил меня смелости звезд:
How light carries on endlessly, even after death
Их свет живет вечно, даже после смерти.»
Перед тем, как уйти, ты научил меня смелости звезд:
How light carries on endlessly, even after death
Их свет живет вечно, даже после смерти.»
ХХ07 г.
Снежинки продолжали назойливо кружить перед глазами. Гинтоки шел по заснеженной улице за незнакомой старухой, которая сейчас приобрела смысл единственного жизненного ориентира, за который хотелось схватиться независимо от того, куда он приведет. Еще немного самурай вплыл в темное прокуренное помещение. Старуха «задымила», чем еще больше всколыхнула болезненные воспоминания. Через пару минут на барной стойке появилась еда и какой-то сомнительный горячительный напиток чайного цвета.
- Поднялась на этом иноземном пойле? – недовольно пробурчал серебряноволосый, но отказываться не стал.
- Оно не иноземное, а иностранное, дурень, - монотонно ответила Отосе, продолжая курить. – Мои постояльцы обычно рассказывают интригующие истории.
- Я тебе не постоялец, бабуля, и не нуждаюсь в излиянии души, извини уж, - процедил Гинтоки, заглатывая рис быстрее, чем возможно было его прожевать.
- Будь по-твоему, - пожилая женщина улыбнулась и продолжила после окончание гостем трапезы. – Так что делать-то умеешь, юный дармоед?
- Да что угодно умею. Я вообще мастер на все руки.
- Пусть так и будет, - снова улыбнулась Отосе, протирая стаканы.
…
Гинтоки заканчивает крепить небрежно сделанную вывеску «Гин-тян Йорозуя» на фасаде второго этажа.
- Никак в толк не возьму, - обратился он, смахивая пот со лба. – С чего тебе помогать мне?
- Будем считать, что я не могу проходить мимо людей, попавших на обочину жизни, - ответила Отосе. – И ты похож на человека, который платит свои долги.
- А вот это вряд ли, - протянул Гинтоки ленивым тоном.
ХХ15 г.
Солнечные зайчики вовсю отплясывали на стенах «офиса» Йорозуи: летнее солнце заливало своим светом большую часть комнаты, обволакивая теплом. Количество людей и их щебетание превышало допустимые пределы для человека, которому хотелось лениво понежиться на диване, а не быть выдернутым из этого счастливого состояния перебивающей и перемежающиеся с криками болтовней.
- Анэго, а правда, что будут фейерверки? – с горящими глазами прыгала по комнате рыжеволосая девочка.
- Да, Кагура-тян, - с умилением ответила Отаэ. – Оденемся в красивые юкаты и пойдем гулять на праздничную площадь: там будет много прилавков с угощениями и развлечениями. Обязательно отведаем такояки*, половим золотых рыбок. Ты ловила когда-нибудь золотых рыбок?
- Неа, - протянула девочка.
- Ну вот. Праздник создан для того, чтобы отдыхать на полную. В Эдо уже начали съезжаться гости! Сегодня видела по дороге с работы мужчину в сандогаса*, поэтому не смогла разглядеть лицо, в очень дорогом кимоно! Обычно господа в подобных кимоно так спокойно по городу не расхаживают, так что очень удивилась…
Гинтоки замер. Нет, мало ли мужчин в сандогаса и дорогих кимоно нынче ходят по улицам Эдо, но интуиция говорила обратное.
- Кого ты видела? – спросил самурай девушку.
Отаэ скроила недовольное лицо.
- Чем ты слушаешь, Гин-сан? Я же сказала, что из-за сандогаса я не увидела. Но он был в дорогом кимоно с цветочно-дымным принтом, выглядело очень круто! Так вот, Кагура-тян, Шин-тян, Сарутоби-сан, мы обязаны туда пойти! Даже господин Сёгун, поговаривают, будет, поэтому не пойти туда – преступление.
- ААА! Конечно же я пойду на праздник! С Гин-саном! Ты же пойдешь, Гин-сан, правда? – полукрича трясла сереброволосого самурая молодая шиноби.
Но ее слова были далеко и как из-за стены. Очень далеко, а может быть в голове просто слишком уж пульсировало.
…
В баре Отосе все также пахнет табачным дымом. Сама хозяйка расставляла посуду перед тем, как отправиться спать.
- Ну и чего ты здесь бдишь, Гинтоки? - обратилась она к сидящему за стойкой мужчине. – Уже почти утро.
- Эй, бабуль. Я же теперь твой постоялец вроде, так?
Пожилая женщина вздохнула.
- Ну давай, выкладывай свою историю.
- У меня не будет истории. У меня только вопрос. Если бы тебе предоставили выбрать, кому из двух самых дорогих тебе людей сохранить жизнь…
- Я бы спасла обоих.
- Нельзя спасти обоих. Это как две руки – если ты держишь что-то большое, ты можешь удержать лишь его. И жалеть, что у тебя нет еще пары рук.
- Я бы изо всех сил держала обоих. Как бы тяжело это ни было, я бы держала, - заключила Отосе и после паузы добавила. – А как бы поступил ты?
- Я не «поступил бы». Я просто сделал свой выбор и никогда не жалел о нем, но теперь я засомневался.
- Ничего не понимаю, Гинтоки. Я начала с того, что попросила рассказать свою историю, а не фрагменты из нее.
- Мы шли на войну полные надежд и гордости. Наши цели были как великие, так и не очень. В частности, для меня, самым важным было спасти одного дорогого мне человека, которому я дал обещание позаботиться о других. Но в какой-то момент мне пришлось своими руками забрать его жизнь, чтобы сохранить ее другому, и исполнить обещание. В итоге я спас одного, но потерял обоих.
- Очень печальная история. Но, по сути, из-за «обещания» у тебя не было выбора, поэтому перестань корить себя. Если бы не ты, это сделал бы кто-то другой, забрав жизни обоих.
- Я корю себя не за это, а за то, что было после. В тот момент нам всем было тяжело, каждый боролся с болью по-своему, и не всегда способ был понятен остальным. В частности, я позволил себе высказаться в отношении поведения того самого «второго человека»: я не помню подробностей, видимо память заблокировала, как болезненное воспоминание. Что-то про неприемлемость оплакивания себя и роспуск армии посреди войны, но слишком уж резко. Мне следовало сдержаться, но я не мог, потому что самому было слишком больно. После все мы разошлись разными путями. В какой-то момент я стал в состоянии адекватно мыслить, анализировать произошедшее и понял, что должен извиниться, не столько потому, что ранил близкого мне человека, а хотя бы с целью предотвращения страшных последствий. Под страшными последствиями я имею в виду сбор армии и новые распри, продиктованные накопившейся обидой, в том числе на меня. Но было слишком поздно – никаких следов, а мои поиски привели меня лишь к заключению в качестве противника существующего строя. Там-то я и решил, что никогда больше не стану подпускать людей близко. Слишком тяжело потом терять их, какой бы ни была причина. Но потом нарисовалась ты, этот мальчишка со светящимися глазами, прожорливая инопланетная девочка… и потихоньку я не заметил, как снова набрал полные карманы камней, которые никак не могу выкинуть.
Пожилая женщина мягко улыбнулась.
- Жить без друзей очень тяжело, Гинтоки. Даже тяжелее, чем терять их.
- Бабуля, знаешь. Возможно, ты и права. Но ты знаешь, выходит, что я отвратительный человек. В последнее время я задумался и понял, что для всех лучше бы было, чтобы «тот человек» умер. Я всегда думал, что хочу встретиться и поговорить с ним, но теперь я понял, что этот вариант самый «удобный». Я желаю смерти самому близкому своему человеку, ты понимаешь?
- Гинтоки, ты слишком пьян и не отдаешь отчета, что говоришь. Тебе нужно пойти спать.
- Да уж, пожалуй. Раз рассказываю тебе это все.
Самурай смотрел в стакан невидящим взглядом. Мысли слишком путались.
…
- Как же я не смогу пойти, - буянила в комнате Сарутоби. – Какая фантастическая несправедливость!
- Не ной в одном помещении со мной, я тоже не иду на это детское мероприятие, и меня это ничуть не беспокоит, - меланхолично говорил Гинтоки, оттаскивая от себя ноющую шиноби.
- А вот и нет, вздохнула Отаэ. Я сегодня буду на работе, поэтому тебе, Гин-сан, придется присмотреть за Кагурой-тян и Шин-тяном.
Самурай тяжело вздохнул – слишком уж эти маленькие «камни в карманах» даются.
…
Гинтоки безразлично стоял в толпе, смотря на разрывающиеся в небе разноцветные огни, как услышал за спиной до боли знакомый голос:
- Действительно, фестиваль, ведь должен быть ярким, не так ли?
ХХ17 г.
«Где мой дом из песка недостроенный,
Он наверно не выдержал ветра.
Почему так бессильны порою мы
Перед целью своей в сантиметрах»
Он наверно не выдержал ветра.
Почему так бессильны порою мы
Перед целью своей в сантиметрах»
- Ты припозднился, Гинтоки, - в рассеявшейся пыли появился силуэт хищно улыбающегося мужчины. – В самом деле, ведь только от нас зависит разрушить эту страну или спасти ее, не так ли?
Сереброволосый самурай смотрел на мужчину решительным взглядом, в котором не мелькало ни капли сомнения.
- Когда-то мы с тобой сражались вместе. Вместе мы потеряли все.
- Я ничего не потерял. Только одно: теперь мне нужно прикрывать на одну спину меньше. Йорозуя – это трое человек, которые защищают все. Кагура! Шимпачи! Вперед!
«Где мой мир безупречный и правильный
Он рассыпался облаком пыли.
Мои ангелы небо оставили
А вернуться на землю забыли»
Он рассыпался облаком пыли.
Мои ангелы небо оставили
А вернуться на землю забыли»
Секунда, и танец мечей заполнил поле боя. Никаких сомнений, никакой пощады.
Ни секунды задержки, ни секунды погружения в воспоминания. Оба и так слишком хорошо помнят все от начала до конца, никогда не выпуская из памяти.
«Помоги мне, сердце мое горит
На костре не потухшей раны
На углях от пустых обид»
На костре не потухшей раны
На углях от пустых обид»
Вот он, впереди. Враг, которого нужно сокрушить. Тот, кто забрал самое дорогое. Тот предатель, что не может исполнить единственную просьбу. Тот, кто продолжает беззаботно жить в этом фальшивом мире, построенном захватчиками и обидчиками. Улыбаться, находить новых друзей. Перечеркнув прошлое, якшается с псами бакуфу и смеет выступать на их стороне.
Удар, еще удар. Раздражает. Раздражает настолько сильно, что уже почти ничего не видно: движения безумные, слишком механические, слишком инерционные. В какой-то момент хочется просто осесть на пол и прекратить все это безумие, происходящее вокруг.
- Если бы ты тогда был на моем месте, ты поступил бы так же? Именно поэтому направляешь сейчас свой меч на меня? Не на себя самого, а на другого «себя». Ты так отчаянно жаждешь убить врага, потому что мысль о нем причиняет такую нестерпимую боль, что не дает свести счеты с жизнью? Жаль, если это так. Потому что я не умру от твоей руки. Пока ты не упадешь, пока ты не остановишься, я буду вставать снова и снова. Я никогда не выбирал тебя: я всего лишь выбрал сохранить то, что было для него дороже всего на свете.
«Помоги мне, слезы мои утри
Склей обломки моей вселенной
Каплю веры оставь внутри»
Склей обломки моей вселенной
Каплю веры оставь внутри»
- Пришлось ли мне переступить через труп учителя, придется ли переступить через твой труп, я защищу душу его ученика, нашего друга – Такасуги Шинске из Сеука Сондзюку.
ХХ17 г.
За окном иллюминатора холодная темнота, периодически разбавляемая сияющими вдали звездами и планетами. По другую сторону много людей: Кихейтай существует, как единый организм. Остались самые верные, те, кто не отступится.
Из водоворота путающихся мыслей высвобождают вспышки за стеклом: вдалеке разлетается под обстрелом на крошечные обломки очередной корабль и тонет в прожорливой темной бездне космоса.
Куда плывет этот корабль? Теперь цель видна очень отчетливо. Корабль плывет в свое последнее сражение, сражение за судьбу Планеты самураев.
Совсем скоро трое друзей, объединенные благородной целью отправятся в сражение, которое сохранит и подарит новую спокойную жизнь всем обитателям Земли.
-------------------------------------------------------
*
Сёдзи – дверь, перегородка, разделяющая внутреннее пространство японского дома, состоящая из бумаги, крепящейся к деревянной раме.
Кисеру – японская традиционная курительная трубка для курения мелко нарезанного табака.
Такояки – японское блюдо, состоящее из кусочков осьминога, в виде шариков запекаемое в тесте. Очень популярна на праздниках под открытым небом.
Сандогаса – бамбуковая шляпа с приплюснутым верхом, использовалась самураями, странствующими хиттокири, торговцами.
Песни:
Город 312 - Помоги мне
Traсktor Bowling - Ничья
Sleeping at last - Saturn